Фотосессия с Ириной Розановой
Насколько работа портного помогает актёрскому мастерству в кино или на сцене? Почему театральный костюм или расхолаживает актёра, или, наоборот, становится молчаливым помощником, озвучивающим все нюансы характера героя? Случается ли взаимная любовь между артистом и костюмом персонажа? На эти и другие вопросы связки «артист — портной» мы постарались получить ответы, беседуя со всеми любимой актрисой театра и кино Ириной Розановой.
Беседовал Сергей Логвинов
Более трудного логотипа у меня никогда не было. Если честно, я его делал пять лет. Пять лет! Если б это был ребенок, то он бы уже сам рисовал логотипы. Но никак у меня эти линии не складывались, не одаривали скрытыми смыслами и были далеки от ар-деко — главенствующего стиля Vladislav Repin Studio. И вот однажды я сел и за минуту нарисовал без черновика, сразу в векторах. Знаете, что сказал Александр Блок, когда написал поэму «Двенадцать»? Он сказал: «Теперь я гений».
Владислав Репин работу своего медлительного арт-директора одобрил. И тут же сама собой возникла идея ребрендинга марки Vladislav Repin Studio. Тем более что помимо основной деятельности — создания одежды и обуви класса luxury, в рамках компании стали развиваться проекты Jewelry, Items, Design, Architec, Cinema, Parfume. Итак, встречайте, господа! Vladislav Repin Items — мы делаем, вы восхищаетесь.
Новому проекту, как понятно, нужно свое лицо. Модель искать не пришлось — давняя дружба Владислава с актрисой Ириной Розановой сразу поставила точку в этом вопросе.
Ирина Розанова сидит на высоком стуле перед зеркалом. Визажист уже поколдовала над прической и принялась за лицо. Идёт подготовка к фотосессии для Vladislav Repin Items.
Я стою рядом, облокотившись на полку с флаконами, и задаю свои вопросы профилю актрисы. Ирина иногда чуть поворачивает голову в мою сторону. Всякий раз я удивляюсь тому, как ее лицо преображается с каждым новым мазком. Наградил же Господь такой внешностью — малейшая деталь в макияже или гардеробе делает Ирину немного другой. Передо мной промелькнули Агнета Фальтског, Сигурни Уивер, Джессика Ланг, Дэрил Ханна, Юлия Солнцева в роли Аэлиты. И снова вернулось знакомое лицо Ирины Розановой.
С Ириной мы давно на «ты», но когда я начал писать этот текст, то увидел, что это «ты» некоторые читатели могут понять неправильно. Мол, кто ты такой, чтоб с богиней на равных болтать? Ирина, ты ведь не будешь против того, чтобы я включил официальный тон?
Интервьюер я не самый опытный, поэтому сразу засыпал её вопросами.
— Даже не буду спрашивать, в каком возрасте вы захотели стать артисткой. Все девочки об этом мечтают с рождения. И вообще, все женщины — артистки по жизни. Вам приходилось играть вне сцены? Саму себя, вымышленный персонаж или того, кого хотели в эту минуту видеть окружающие?
— Никем, кроме как актрисой я стать не могла. Моя мама на восьмом месяце беременности играла в театре, так что я родилась в театре. Много лет спустя, мама, перелистывая наш семейный фотоальбом, сказала, указывая на меня в пятилетнем возрасте: «С этого момента началась твоя творческая жизнь». Потому что именно в пять лет я сама впервые вышла на сцену. И мне уже были знакомы все запахи театра, цветы, свет и звуки. Во дворе мы с девочками играли в свои детские игры, подражая большим профессиям взрослых: врачи, продавцы, учителя. Но мне это было неинтересно, я уже играла настоящие роли в театре. По поводу вопроса про игру вне сцены. Я достаточно прямой человек, меня окружают те люди, которые согласны с этим. Иначе это было бы не моё окружение, а близкие другого человека, другой личности. Поэтому играть перед своими близкими какой-то вымышленный образ другого человека нет смысла. Так же в любой театральной или кинороли я остаюсь Ириной Розановой, но играющей литературный образ. Когда актёры говорят о том, что настолько вживаются в свой персонаж, что начинают в реальной жизни вести себя соответственно его характеру, я это не понимаю. Конечно, я сочувствую своему персонажу или ненавижу, люблю или презираю, но я — это я, а роль — это моя работа. Если я добросовестно работаю, то зритель верит в то, что этот персонаж живой, он может существовать и даже встретиться им в жизни. Но поглотить меня полностью до такой степени, что я перестану отличать вымысел от действительности, ни одна роль не может.
— А правда, что, едва надев костюм персонажа, актёр перевоплощается в него? Такое случается? Насколько костюм определяет глубину погружения?
— Когда костюм точно соответствует эпохе, в которой живёт персонаж, я испытываю огромное чувство профессиональной благодарности к людям, которые его создавали. Если персонаж живёт в XVII веке, то петли для пуговиц не могут быть обработаны машиной. Не было тогда петельных машин. И когда ты видишь, что каждая петелька обработана руками и именно по той технологии, которая существовала в то время, то понимаешь, что работал настоящий мастер.
— А вам доводилось влюбляться в костюм? Вот персонажу повезло, его обшивал гений иглы и булавок, вещь получилась — хоть сейчас на подиум! Вы оставляете её себе после съёмок?
— Никогда. Случалась дружба с вещами, даже любовь. Но это не моя одежда, она предназначена другой личности — персонажу. Рустам Хамдамов вместе с Владиславом Репиным создавали костюмы главных персонажей для спектакля Андрона Кончаловского «Чайка». Мы обсуждали каждую складку, каждую вытачку, размышляли над тем, что нужно сделать, чтобы платье «заговорило» со сцены. На репетиции Андрон всё время спрашивал меня: «Ира, где руки?», на что я ему отвечала: «Будет костюм, будут руки». Одно дело репетировать в обычной одежде, другое дело в настоящем костюме, который сам определит и подскажет движения и жесты актёра. Но в то же время, я давно ношу одежду, которую Владислав Репин шьёт специально для меня. Он вкладывает в неё всё, что касается исключительно меня: темперамент, характер, манеру двигаться, привычные мне жесты, удобные позы, особенности походки и всё такое прочее. Он шьёт мне мою оболочку. А театральный костюм — это оболочка персонажа, где задача портного — донести до зрителя те черты характера и натуры персонажа, которые не озвучиваются со сцены текстом или прописаны в пьесе только в ремарках. Это такой немой диалог сцены и зрительного зала: костюм и характер.
— По-вашему выходит, костюм — это не вторая кожа актёра?
— Совсем наоборот! Именно костюм помогает актёру, вдохновляет, иногда даже заставляет действовать так или иначе. Я бы сравнила сценический костюм с таким хитиновым покровом, причем временным. Этим он и ценен. Костюм мобилизует настроение, вызывает эмоции, это важная часть роли.
— А у актёров есть возможность выбирать себе мастера, который сошьёт или подберет одежду для сцены или кино?
— Как правило, актёрам выбора не дают. Только редкие большие режиссёры разрешают актёрам обратиться к специалистам, с которыми у нас уже есть опыт совместной работы, контакт и взаимопонимание. Это обусловлено тем, что настоящий костюм — очень дорогое удовольствие. Когда вы смотрите фильм и восхищаетесь масштабностью спецэффектов и гримом, не забывайте, что дороговизну фильма определяют костюмы. На крупных планах в трилогии «Властелин колец», например, видно, что костюмы сшиты вручную. Каждый стежок, каждая пуговка. Спецэффекты сейчас любой школьник на компьютере сделает, а пришить петельку правильно сможет только влюбленный в свою работу портной. Так что бюджет фильма определяется стоимостью его костюмов.
— А если наоборот? Вы играете роль современницы, и вы считаете, что ей вот очень-очень подошло бы ваше платье. Вы приносите на площадку свои личные вещи для съемок?
— Нужно всегда соблюдать грань между собой и тем, что происходит вне пределов личного пространства. Для спектаклей или фильмов существует такая профессия, как костюмер. Люди учатся этому, нарабатывают опыт. Зачем туда влезать со своей самодеятельностью? Актёры могут принимать участие в обсуждении будущего костюма, вносить свои советы и пожелания, но решение всегда за режиссёром, костюмером и портным, у которых уже есть сформированное видение одеяния персонажа. Если они считает, что платье героини должно быть синего цвета, оно будет именно таким. Оттенок обсуждаем, крой тоже. Но всё-таки окончательное решение остаётся за профессионалами.
К этому времени работа визажиста была завершена. Ирина ушла переодеваться для фотосессии и через короткое время появилась в студии во всем блеске стиля ар-деко — одежду в этом стиле, дерзком и элегантном, представляет бренд Vladislav Repin Items, передавая всем нам привет из «ревущих двадцатых». Это было турбулентное время, подстать нынешнему, когда женщины скинули корсеты и показали ноги. И одежда, которая вошла в моду, невероятным образом, с одной стороны, подчеркивала женскую стать и эмансипированность, с другой — делала их бесконечно женственными и сексуальными. Вот так — на полутонах и противоречиях, на строгой геометрии и буйных цветочных орнаментах, на сочетании пластмассы и драгоценных камней — сформировался этот неумирающий и универсальный стиль для тех, кто умеет быть разной, оставаясь самой собой. Как Ирина Розанова.
Фотограф выставил свет, и на площадке перед нашими удивлёнными взорами закрутился калейдоскоп преображений и метаморфоз от нашей любимой актрисы: девушка-хиппи, владелица фамильного замка, хулиганка, светская львица, посланница далёких галактик, женщина-загадка.
Актёрский талант преображал одежду: Ирина смеялась, грустила, шутила, веселилась, замыкалась в себе, радовалась или замирала в задумчивости. Каждый костюм сыграл свою роль, которую безукоризненно воплотила звезда нашего кинематографа, очень положительный человек, интересный собеседник и просто невероятно красивая женщина — Ирина Розанова.